Ковалкин: «Мы, как маленькая лодочка, привязанная к большой российской барже, плывущей в рецессию»

Никто в Беларуси не собирается включать печатный станок, уверяет Александр Лукашенко. Но цену заявлениям правителя за 30 лет все прекрасно знают. Значит ли это, что его слова стоит понимать с точностью наоборот, и печатный станок беларуские власти вскоре запустят, если уже не запустили?

Экономист, руководитель проекта «Кошт урада» Владимир Ковалкин пояснил, на что нужно обращать внимание (и это не слова Лукашенко).

— Уже включили и допечатывают <деньги>, видно по показателям, по отчетам Нацбанка. — говорит экономист в эфире Обычного утра. — Денежная масса растет. Причем даже гибкие плановые показатели мы уже превосходим, рост идет опережающими темпами.

Растет доля наличных денег, депозиты, особенно срочные вклады, также растут — но не драматически. Эта динамика отражает перегрев экономики, а отчасти и «подраздутые» зарплаты.

Беларусам-то вкладывать деньги особо некуда. В открытых экономиках, если появляются у населения лишние деньги — они выливаются в облигации, акции, откладываются на пенсионные дела. В Беларуси это будут либо квартиры, как стабильная гавань, либо срочные вклады — но это для тех, кто любит немножко «в казино поиграть» либо подзабыл периоды Прокоповича и подобных деятелей Нацбанка.

Теперь у нас с вами появился новый Прокопович, так что желающие поиграть — добро пожаловать. Можно попытаться сорвать какой-то куш, но можно и проиграть.

Это как игра в детском садике: есть семь детишек и шесть стульчиков, музыка играет, дети бегают — вот мы с вами сейчас здесь находимся. А потом музыка останавливается и не всем детишкам стульчиков хватает.

Если ваша попа достаточно близка к стулу, вы ситуацию контролируете и можете быстро ее усадить, в нашем случае, быстро достать деньги из банка (не знаю, каким образом — может, директор банка ваш знакомый или у вас такой кредитный договор, что можно в любой момент снять деньги без проблем), то можно даже выиграть, как только запахнет жареным.

Но если вы просто обычный человек, который поверил политикам, их сладким речам — то у меня для вас плохой прогноз. У обычных людей как раз отнимают деньги таким путем.

Если денег в экономике все больше, то почему нет девальвации?

— Несколько изменился общий контекст, — отмечает экономист. — Беларусь находится под санкциями, и для того, чтобы произошла девальвация, у нас должен быть не просто свободный рынок денег и кредитов, но и перетоки денег между странами, то есть, влияние фактора экспорта-импорта.

Как происходили девальвации прошлых периодов? Деньги печатались, выливались в госпредприятия, частично шли на зарплаты, а частично — на закупку различного оборудования.

Для этого предприятиям нужно идти на валютный рынок и покупать доллары, евро, юани — то, за что, собственно, можно купить оборудование. А поскольку в этих условиях спрос на валюту растет, а на рубль падает, то и происходит давление на курс с последующей девальвацией.

По сравнению с теми периодами изменился внешнеполитический контекст. Беларуским предприятиям сегодня не так просто пойти на рынок и купить валюту. Это является фактором сдерживания, поэтому мы и не видим резкой девальвации.

А избыточная денежная масса выливается в большей степени не в девальвацию, а в инфляцию — цены внутри страны растут. Есть деньги, а за них купить нечего — их кладут в банк, пусть полежат, или тратят на квартиры, что отражается на ценах, они также растут.

Чтобы понять, чего ожидать дальше, нужно следить за внешним контекстом: как политика Трампа отразится на России, добавляет Ковалкин. А российской петрократии (от английского petroleum — нефть), судя по всему, поплохеет: количество денег, полученных за счет экспорта нефти и газа, упадет, а на экономический рост и вовсе рассчитывать не стоит. К тому же мировая экономика потребует меньше нефти.

— Мы, как маленькая лодочка, привязанная к большой российской барже, плывем туда же, куда эта самая баржа. А она плывет в сокращение динамики роста ВВП, скорее всего, в рецессию. Собственно, и мы вместе с Россией туда плывем.

Политика, которую задумали экономические власти где-то в 2024 году — это политика новой реиндустриализации (старый добрый Прокопович: директивные кредиты, финансирование госпредприятий, закупка новых станков и оборудования). Она и прежде была рискованной, а сейчас становится потенциально опасной.

На фоне мирового замедления мы можем оказаться в такой ситуации, что вложили большое количество денег в предприятия, но вся та продукция, которую они произвели, оказалась не нужна. Потому что в России нет денег. И вот мы сидим с кредитами, продукцией на складах и думаем, как дальше жить.